Уроженка Таджикистана Нелли Ким – об Олимпиадах
Уроженка Таджикистана, пятикратная олимпийская чемпионка Нелли Ким, рассказала, за кого болеет на Олимпиаде в Токио.
ДУШАНБЕ, июль – SPORTS.tj. 26 июля разыгрывались медали в командном многоборье по спортивной гимнастике.
— Мне как одному из руководителей Международной федерации гимнастики было бы неправильно болеть сегодня за одну из команд. Все спортсмены достойны самого лучшего. Но как человек, говорящий на русском языке, и как человек, ценящий в других умение идти к цели через самые большие трудности, я за Артура Далалояна, – сказала Ким, передает Sports.ru.
Уроженка Таджикистана Нелли Ким – легенда гимнастики: в 1970-х подруга и конкурентка Ольги Корбут с Людмилой Турищевой (причем обошедшая обеих по олимпийским победам), первая в истории, кому поставили максимальные 10 баллов за выступление, а сейчас – вице-президент Международной федерации (FIG). Ким давно живет в США.
Нелли Владимировна Ким (род. 29 июля 1957, Шураб, Таджикская ССР) — советская гимнастка, пятикратная олимпийская чемпионка, пятикратная чемпионка мира, двукратная чемпионка Европы и многократная чемпионка СССР. Заслуженный мастер спорта СССР (1976).
Отец Нелли Владимир Ким — сахалинский кореец, а мать Альфия Сафина — татарка. После рождения Нелли семья переехала на юг Казахстана.
– Какой вспоминаете Москву 1980-го?
– Чистой, ухоженной, нарядной. Очень солнечной, это тоже запомнилось. Это самые первые впечатления – то, что встает в моих глазах сразу. А еще – Москва была пустой: полгорода разъехалось, а то и больше. Но для тех времен это нормально: к большим мероприятиям государство могло спокойно отрегулировать дни и потоки, отправить людей в отпуск или еще куда-то. Люди все равно были довольны; единственная неприятность – они не увидели сами соревнования.
Олимпиада-80 – единственная, где я побывала на закрытии, со всех остальных Игр уезжала раньше. Плакала, когда в небо улетал мишка – это очень трогательно. Открытие тоже было шикарное, а потом просто наступила работа.
– Для вас имел значение бойкот со стороны США, Китая и десятков других стран?
– По части результата – нет. Серьезным соперником мы считали только Румынию – их команда приехала. Но бойкот много значил с моральной точки зрения: Олимпиада была как будто неполноценной. Все сделано отлично: организация, деревня, прекрасные стадионы – но оставалось ощущение гадкой политики, которая проникла в спорт. Именно с московской Олимпиады я ненавижу грязную политику.
Есть генералы, а есть пехота. Генералы решили – и пехота не поехала на соревнования. И после этого кто-то будет говорить, что спорт вне политики? Извините меня, такого и близко нет. Всегда за большими решениями спортивных организаций видишь политические движения и подтексты.
– 4 года спустя СССР ответил бойкотом Лос-Анджелеса – правильно ли это?
– Бойкот – это однозначно крах всех идей и мечтаний для спортсменов. С точки зрения правительства, это неуважение к спортсменам и той работе, которую они сделали. Если руководители государств на своем уровне не могут договориться и определиться, то зачем использовать спорт как инструмент? Они показывают свою слабость именно как политики, но не надо втягивать нас в эти игры.
Спорт – редкая сфера, где что-то можно доказать и выиграть честно. Но часто высокое руководство не видит ни спортсменов, ни тренеров, ни судей – видит только цифры, результаты и персональную выгоду. Вы помните Ольгу Мостепанову? Я считаю, это лучшая гимнастка за всю историю – сильнейшая в технике, в подготовке… О, она была идеальна. Явная олимпийская чемпионка 1984 года, но у нее просто отняли возможность выиграть медаль.
– Чемпионка Москвы-80 по стрельбе из лука Кетеван Лосаберидзе вспоминала, что каждая республика пыталась по максимуму пропихнуть на Игры своих.
– Так было и раньше. С окраин СССР было трудно попасть в сборную, потому что преобладали Москва, Киев, Минск, Ленинград, Ереван, Тбилиси. Столицы основных республик, откуда спортсмены шли в состав традиционно. В Казахстане были чемпионы до меня, но потом какой-то период не было. И вдруг с маленького города Чимкент появляюсь я: чтобы мне завоевать место под солнцем, надо быть на две головы выше всех. Я была настолько сильна, что не отодвинуть, как ни пытайся.
Существуют определенные связи между людьми. Если тренер в гимнастике подготовил плеяду чемпионок, то когда он приходит даже со средней спортсменкой, на нее все равно смотрят как на будущую чемпионку. На меня какое-то время смотрели как на птичку залетную – считали, что случайно здесь оказалась.
– Еще есть гипотеза, что вас не особо хотели брать на Олимпиаду-80, потому что вы не этническая русская.
– Может быть, но я не могу знать, как размышляло руководство. Мой папа – чистый кореец, мама из Татарстана. В команде меня принимали радушно, я не чувствовала дискриминации.
– По итогам вольных упражнений в Москве вручили два золота – вам и Наде Команечи. Что тогда случилось?
– Сначала я была на первом месте с отрывом в одну или две десятых. Потом Румыния подала протест – и Наде подняли оценку до моей. Я считаю, что сыграла дружба народов: давайте не будем ругаться – лучше поделимся золотом, чтобы не обидеть страну соцблока. Рассмотрение протеста отняло минут 5, все решили быстро. Понимала, какое решение примут – чтобы всем было хорошо. На той Олимпиаде было много политических моментов; до сих пор не могу рассказать все детали.
Например, я попала в финал на брусьях с шестым – последним – результатом. Да, на медаль не могла всерьез рассчитывать, но это гимнастика: три человека упадут – вот тебе и медаль. Перед финалом ко мне подошли люди из нашего руководства: Неля, уступишь место другой спортсменке? Все равно у тебя шансов нет, а так выступит страна из соцблока. Я опешила, но сказала: ни в коем случае! Наверное, будь я 15-летней девчонкой – согласилась бы. Но я была взрослая, уже чемпионка, поэтому принимала решения сама.
Место не уступила, а за такое приходится платить – у меня были последствия. Два раза на вольных упражнениях у меня останавливалась музыка – сначала в квалификации, потом в многоборье. Дважды! Для нашей страны просто дикость, и я не считаю это совпадением. Один раз – ну, еще может быть, но не два.
– Считаете, что вам мешали свои же? В чем их интерес, если вы идете на медаль?
– У меня не сложились отношения с руководством. В то время президентом международной федерации был Юрий Титов, он же возглавлял федерацию СССР. Из-за болезни перед Олимпиадой мое участие было под вопросом – никто не знал, восстановлюсь я или нет. Чтобы себя застраховать, некоторые товарищи хотели меня заранее убрать, говорили, что я такая-сякая. То есть спасали себя, свое положение – и это отразилось на моей подготовке, на отборе.
Я разошлась во мнениях с некоторыми тренерами сборной и готовилась к Олимпиаде с тренером-акробатом Валентином Остапенко и хореографом Валентиной Косолаповой. Вопреки мнению руководства, успела восстановиться, повыигрывала все на отборе и вошла в состав первым-вторым номером. Ну а раз вошла, надо меня опять же доконать – показать, что тогда руководители все-таки были правы.
После двух отключений музыки я возмущалась, а Титов еще спрашивал: у тебя что, есть какой-то результат на вольных? А результат вообще-то первый. И после тех двух случаев Косолапова попросила – вернее, настояла – чтобы в финале вольных ее пустили в будку, где включают музыку. На третий раз музыку мне не остановили, и я завоевала золото.
– Что полагалось за победу?
– Какая-то денежная премия, плюс поближе подвинули в очереди на возможность купить «Жигули» по госцене. Чего жду до сих пор – так это звезду старшего лейтенанта, потому что выступала за ЦСКА и была младшим. Был такой Шашков – кажется, министр обороны или председатель ЦСКА. Пригласил меня: Неля, давай за ЦСКА, за каждую медаль дадим по звездочке. Звездочек так и нет. А звездочка – это же не просто звание, а еще и определенные привилегии, зарплата.
– Правда, что Корбут специально помешала вам в разминке на одних соревнованиях – и вы упали с бревна?
– Сейчас я благодарна ей – в тот момент она научила меня, как надо выступать на бревне. Это 1974-й, когда я первый раз отбиралась на ЧМ. По жеребьевке я выходила перед Олей – значит, и на разминке был такой же порядок. У меня оставалось 5-10 секунд до конца разминки – и тут Оля решила, что ей пора начинать, а я должна спрыгивать. Она заскочила на бревно в тот момент, когда я делала сальто – и я чуть не приземлилась на нее. Естественно, мы бы не столкнулись, потому что Оля все хорошо видела и увернулась бы.
Но я отвлеклась и упала, немного покорябалась. И когда меня вызвали уже на оценку, я была злая: ну все, выйду и докажу Оле, что могу делать хорошо. До упражнения на бревне я шла 13-й – почти без шансов отобраться на ЧМ. Но Оля меня разозлила и настроила: все оставшиеся снаряды я прошла так, что попала на ЧМ вторым номером.
Так что я Оле благодарна: она меня проучила и научила – причем, думаю, она даже не помнит эту историю. Я Олю любила и люблю, хотя есть вещи, которые ей желательно бы не делать, не все стоило показывать, рассказывать. Но она всегда нараспашку.
– Помните первую поездку за границу?
– Я была уже старушкой – 14 лет, поехали в Варну на соревнования «Золотые пески». Там, кстати, впервые встретилась с тренерами Команечи – может, и Надя выступала, но я ее не помню. Для меня это были ужасные соревнования, и вы никогда не угадаете причину. Первый раз в жизни я попробовала йогурт с фруктами и первый раз в жизни поела бананы. Мне все понравилось так, что за два дня я набрала прилично килограммов: простому советскому ребенку достались сладости – и это отразилось на его выступлении.
Все детство папа говорил мне: будешь хорошо учиться – увидишь Алма-Ату, потом Москву, а потом, может, и другие страны. На тот момент даже поездка в Москву была для меня за великое счастье, а тут Болгария.
– У советских спортсменов обязательно есть истории, как они что-то возили за границу и обратно.
– У нас чаще всего возили джинсы и компьютеры. Я никак не могла понять: что за ящики такие размером с телевизор? Став чуть старше, поняла: привозя компьютер домой, наши люди делали очень хорошие деньги. Я на продажу ничего не возила, потому что не знала, как это вообще делается. Но всегда набирала подарки домой. Поездка за границу означала, что можешь купить все что угодно, если есть деньги. В Англии рядом с отелем был фли-маркет – такой базарчик, где продавалось все от туфель до электроники. В Японии – Акихабара! О-о-о, вся электроника, какая только существовала, продавалась там.
Байдин привил мне любовь к музыке и чистому звуку: я покупала пластинки Битлов, Стиви Уандера, уже появились Тина Тернер, ABBA – до сих пор слышу эти песни из юности, коллекция пластинок сохранилась дома. У меня была очень хорошая музыкальная система, игла со специальной головкой: я ценила высочайшее качество звучания – чтобы был слышен каждый колокольчик, каждый барабанчик…
– Где и кем вы застали распад СССР?
– Работала в Минске, моя должность называлась «государственный тренер Советского Союза по Беларуси», ставка шла из Москвы. Сам распад не происходил одномоментно, это постепенный процесс. Республики отдалялись друг от друга, и это влияло на состав команды перед соревнованиями. Я только начинала судить, и уже велись эти игры: от одной республики можно взять столько, от другой столько – указка сверху насчет пропорции.
– Как отнеслись к распаду?
– Нормально. Людям дали независимость, которую они ждали. Каждая республика начала говорить на своем языке, менять алфавиты, названия улиц, переводить документы. Это неплохо, но это очень дорого обошлось. Не только в деньгах, хотя и в них тоже. В середине 80-х я внимательно смотрела ТВ, знала все новости, что происходит в политике, в экономике. И думала: через 5 лет у нас можно построить как минимум Америку или Японию. Мы мыслили так: вон как живут люди там, у них мерседесы и форды, а у нас жигули и запорожцы, которые к тому же не так просто купить. Но надо подождать, потерпеть – и у нас будет как в Америке. Это мелкие вещи, которые тогда имели большое значение.
Поэтому мы радовались распаду: ой, мы теперь независимые – такая эйфория! А после стольких лет думаешь: не стоило распадаться так радикально, так резко отрываться друг от друга, забывать связь. Главное – не мерседесы и форды, а отношения между людьми, братство, культура, традиции, дружба. Это мы немного потеряли вместе с СССР.
– Испытали на себе дефицит 90-х?
– У меня была высокая зарплата, плюс поездки за рубеж – я не ощутила острого недостатка, но знаю, как тяжело было людям. Постоянно не хватало бензина. Даже купить яйца перед Новым годом – проблема для тех времен. Я шла в магазин за булкой хлеба и сливочным маслом – для этого складывала огромную пачку денег в сумку: продукты стоили миллионы из-за сумасшедшей инфляции. Чтобы получить определенное количество продуктов, ты предъявлял паспорт: так власти Беларуси следили, чтобы еда доставалась именно резидентам, а не тем, кто сбывает на сторону.
– Как переехали в США в середине 90-х?
– Я полетела в Америку, чтобы помогать спорткомитету Беларуси с организацией лагерей для наших атлетов перед Олимпиадой-1996 в Атланте. В спорткомитете никто не знал, как это устроить; вот такая картина после распада Союза – самостоятельная республика без опыта и знаний. Я забазировалась в Миннеаполисе, взяла с собой дочку, ее тоже зовут Нелли – мы тогда уже разбежались со вторым мужем.
– Несколько лет назад вы говорили, что мечтаете открыть клуб в США. Открыли?
– Это была программа на будущее, когда я закончу международные дела и сяду дома. С тоски же можно умереть – надо что-то делать. Тогда я думала про школу. Но сейчас поменяла мнение. Не хочу ничего открывать, учитывая происходящее в американской гимнастике: скандал с Ларри Нассаром расползся по всей стране. Сейчас гимнастические тренеры ходят как по канату – или туда упадут, или туда.
Где грань – или преподаватель строг и требует дисциплины, или он уже перешел на грубость и оскорбления? Для всех людей грань разная, и никто еще не описал и не разделил эти две части. Это большая задача, которую не решили. Если это не будет решено скоро, то все тренеры переквалифицируются на что-то другое. Гимнастика в стране просто пропадет. И это большой удар для всех, кто непричастен к скандалу: тренеры, клубы, залы. Отчасти это ситуация и про деньги. Безусловно, с этим врачом много пострадавших, но многие попытались пристроиться, хотя никогда не работали с ним.
Другой момент – месть, чему сейчас научились дети и родители. Кто-то мстит тренерам. Представим, что ребенок обиделся на тренера, потому что не выучил элемент или не достиг определенных результатов. А ведь родители платили за тренировки. Это может сыграть роль годы спустя: мы столько вложили и ничего не получили. Сейчас мы тебе отомстим за то, что 10 лет назад ты назвал мою дочь тупой или толстой, поставил в угол. Да, даже это припомнят.
И это опасно для спорта. Я не открою никакой клуб – потому что не знаю, куда сейчас идет гимнастика. Максимум – открою зал для общего развития деточек, чтобы они просто играли. Никаких высоких результатов мы добиваться не будем. Это стоит большой энергии, эмоций – и последствия часто приводят к раздору между тренером и спортсменом. А потом подключаются юристы.
– Кем работает ваша дочь?
– У нее два высших образования в США – экономическое и медицинское (пластический хирург). Я очень горда ей, она выросла самостоятельной – получила американский и белорусский школьные аттестаты. А меня ни там, ни здесь даже не вызывали в школу – она со всем справлялась сама. Сейчас думаю: что же я за мама, все время была в дороге, уделяла дочери недостаточно внимания. С другой стороны, Нелли это помогло – она по жизни боец. Работала в финансах, потом из-за кризиса взяла год отдыха и пошла в медицину.
Сначала хотела быть кардиологом, потом увлеклась косметикой – это реконструктивная хирургия, не только пластика, чтобы делать людей красивыми. Дочь третий год в резидентуре, ассистирует на всех операциях. Учиться надо почти 6 лет. Совмещая учебу и работу, Нелли подарила мне второго внука – теперь мы пытаемся все успеть.
– Травма, которая навсегда с вами после спорта?
– Их две. Первая: когда учила двойное сальто, приземлилась на живот, изогнулась в обратную сторону – там у меня треснул позвонок. Не сломался, слава богу, но периодически дает о себе знать. Вторая: однажды я приземлилась на голову в поролоновую яму – правда, яма оказалась неглубокой, так что до сих пор побаливает шея. Массаж и плавание спасают – вообще, физическая подкачка помогает, надо просто не лениться.
– Какие посты в гимнастике вы сейчас занимаете?
– Вице-президент международной федерации, президент комиссии послов гимнастики. Это новая комиссия, ее задача – сделать мир лучше, если в двух словах. Воспитать будущее поколение через опыт чемпионов: мы должны идти в молодежь и рассказывать, давать уроки, мастер-классы, приезжать в разные страны, встречаться с прессой, руководством страны и спонсорами. Это способ помочь стране получить больше внимания к гимнастике, помочь национальной федерации.
– Чем занимаетесь как вице-президент?
– Это чистая политика, больше представительские функции. Я мечтала не об этом. Когда я была президентом техкома, то работа отнимала 24 часа в сутки. Думала, что в должности вице-президента будет примерно так же: получу определенный участок работы с отчетностью и обязанностями. Но при новом президенте (Моринари Ватанабе) мы отвечаем за все и ни за что, а президент больше полагается на аппарат в офисе, чем на людей, которых национальные федерации выбрали на конгрессе.
