Игорь Черевченко – о семи операциях на колене, своей карьере и тренерстве

Таджикистанец Игорь Черевченко – один из самых харизматичных тренеров в России, настоящий психолог и честный оратор. Последнее место его работы – «Химки». Сейчас тренер отдыхает и по футболу особо не скучает.

ДУШАНБЕ, апрель — SPORTS.tj. Журналисты из «РБ Спорт» опубликовали беседу с Игорем Геннадьевичем с вопросами не только про тренерство, но и про насыщенную игровую карьеру.

– Игорь, вы с дороги. Где были?
– По своим делам ездил, к футболу не относится. Много дел домашних накопилось. Поэтому пришлось съездить в другой город. 

– Вы легкий на подъем?
– Если надо, то да. 

– Путешествовать любите самолетом или на машине?
– Обычно на самолете, но могу и на машине. Люблю ездить за рулем. Когда в Туле работал, через день ездил в Москву и назад.

– Первая машина у вас какая была?
– 99-я.

– Это какой год?
– 96-й.

– Подарили или сами купили?
– Сам купил. Нет, вру. Первую машину «Жигули» мне подарил «Локомотив», когда мы выиграли кубок в 96-м году. Я ее сразу отдал отцу. У меня не было прав в то время. Потом когда сдал, купил себе 99-ю у Юрки Дроздова из команды.

– Останавливали?
– Два раза остановили в районе Черкизово. Узнали и отпустили. Даже не стали проверять документы. 

– Только вам в 96-м году подарили машину?
– И Зазе Джанашия, и Алексею Полякову. Там была такая история. Сидели в бане после игры, Юрий Палыч заходит: «А что ты здесь сидишь?» – «Восстанавливаюсь после игры». Он говорит: «Езжай на стадион, забирай машину». – «Какую?» – «Потом узнаешь». Приехал, машина уже с номерами была. 

– Какими?
–  444.

– Это что-то значило?
– Нет. Я на цифрах машины не зацикливаюсь.

– А самая крутая машина, которая у вас была?
– В 2000 году был Grand Cherokee последней модели. Вторая машина, которая вообще в России появилась. 

– Это как вы ее сюда?
– Через друзей из Америки. Просто до этого был Grand Cherokee. Понравилась машина. 

– А первый Grand Cherokee у кого был, знаете?
– Знаю. Но не скажу. 

– Политик?
– Нет, но влиятельный человек.

– Вы с ним знакомы?
– Лично нет, но пересекались. 

– Вы ощущали, что вы для Семина – как сынок, а он для вас – как крестный папа?
– Мое отношение до сих пор остается таким. От него чувствовал, что на тренировках и играх я получал больше всего. Обижался. Потом отец мне объяснил, если тренер обращает на тебя внимание слишком часто, значит, ты ему нужен.

– Это были оскорбления?
– Нет. Ни в коем случае. Юрий Палыч никого никогда не оскорблял.

– Вы из тех футболистов, кому нужно было напихать или похвалить?
– Нужно было встряхивать. Постоянно причем.

– Вспомните цитату Семина, когда он вас встряхнул?
– Перед «Спартаком». Я серьезно отравился за два дня до игры. Где-то неудачно поел.

– Без алкоголя?
– Конечно, когда играл, я только пиво мог себе позволить. И сейчас я не любитель крепких напитков. И Семин мне сказал: «Что, испугался?» Это еще мягкое слово «испугался». Я говорю: «Да нет». Вышел на игру. Обыграли 3:2 «Спартак». 

– Забили, отдали?
– Не. 2:0 проигрывали после первого тайма. 

– Из-под вас не забивали?
– Вроде нет.

– Вы в себе футболиста убили?
– Сразу причем. Понял, что с футболистом нужно общаться на равных. Но не всегда. Иногда тоже нужно встряхивать. В хорошем смысле.

– Как встряхивать?
– Иногда при всех встряхнуть. Специально. Есть футболисты, кому это не нравится. Психология. Тренер – это психолог.

– Вы напихали при всех, он обиделся, а дальше как?
– Никак. Поговорили, и все нормально. 

– Можете назвать фамилию?
– Я фамилии называть не буду. 

– Вы забивали «Бешикташу», но проиграли. Забивали «Реалу» и выиграли. Какие были премиальные, подарки?
– Ничего не было. Премиальные были положены по игре от УЕФА. От клуба ничего не было. Мы сразу договорились с руководителями, что общая сумма разделяется между футбольным клубом и игроками. 

– Вы считаете, это правильно?
– А что? Все игроки должны забирать? А клуб на что жить будет?

– Я имею в виду, должны ли быть знаки внимания, поощрения от клуба как мотивация для футболистов?
– Каждому игроку отдельно? Нет, это неправильно. Потому что забивает вся команда, а не игрок. Он участвует только в последней стадии. Он же не взял мяч от ворот, обвел 10 человек и забил. 

***

– У вас есть и были проблемы с коленом. А как вы сохраняете форму? Ноги не грузите?
– Нет, почему?! Кардио на эллипсе. Только он. Потому что мне велосипед нельзя крутить и упражнения на ноги запрещены.

– Можете уточнить, какие у вас травмы.
– И мениски, и надрыв крестообразной, и хрящ развалился. Все связано с коленом. Все операции на левой ноге. 

– Сколько их было?
– Семь.

– У медиков есть ответ почему? Что с коленом?
– Поздно сделал первую операцию. Когда лопнул хрящ, надо было сразу ехать и делать операцию. Тогда были моменты, что я должен был доиграть сезон с наколенником. Когда меня доктор Томас в Германии оперировал, он сказал: «Ну что? Надо было тебе раньше приезжать». В клубе не поняли, что такая серьезная травма. Думали, что мениск просто. Травму получил в финале Кубка с московским «Динамо». 97-й год на Нетто. 

– Семь операций за какой промежуток времени?
– С 1997 по 2003 год.

– Были мысли пораньше закончить?
– Нет, я до последнего хотел играть. При всем здоровье я мог бы и до 38 играть. 

– Какие у вас сильные футбольные качества?
– Выносливый был. Эти кроссы, Куперы – мне наплевать. 

– Все семь операций у одного доктора?
– Нет, последнюю делал в Стамбуле. Нашел хорошего доктора. Он работает со сборными Турции.

– Когда он увидел ваше колено, что сказал?
– Немножко удивился: «Как ты вообще ходишь?!» Доктор Томас после последней операции сказал уже: «Видимо, придется закончить». 

– Не хочу мучать вас вопросом про «Ювентус» и «Перуджу». Вы уже много что сказали. Мне интересно только одно: почему вы уехали в Москву?
– Из клуба позвонили: «Надо поговорить». 

– С кем?
– С руководством. 

– Оно не хотело, чтобы вы уходили?
– Я бесплатно уходил. Позвонили, я не мог сказать нет. Я президенту «Перуджи» сказал, что первого января буду у вас. Он сказал: «Если уедешь, можешь не возвращаться». 

– Приехали в Москву, встретились с руководством «Локомотива»…
– …и пошел в «Торпедо». 

– А в чем выгода?
– Не выгода. В предсезонке я сказал: «Ищите на мое место игрока». Потому что предложение из Италии поступило заранее, чуть раньше декабря. Я сразу сказал, что ухожу после сезона.

– Нашли кого-то?
– Там и так в «Локомотиве» было много центральных защитников. Был мой принцип. Я если сказал, что ухожу – значит ухожу. 

– Не приехать в Москву вы не могли?
– Нет, я воспитан по-другому. Я и сейчас так бы поступил. 

– У вас был агент?
– Француз. Познакомил нас с ним общий друг. Он за границей жил – в Гамбурге. Нефутбольный человек. Француз много чем мне помог. В «Марселе» мог быть, в «Ювентусе». Это все от него шло. 

– А что с «Марселем»?
– 99-й год. Я должен был там контракт подписывать. Мне здесь сказали, что меня не продают: «Ты можешь просто туда съездить». Я говорю: «А смысл мне ездить, если вы меня не продаете?» – «Таким клубам не отказывают». Пришлось поехать. Раванелли, Галлас, Де ла Пенья.

– Приехали вы в Марсель. Что дальше?
– Мне сказали, чтобы я с травмой оттуда не возвращался. Я в отпуске был уже. Дней пять потренировался, сказал, что дернул заднюю. Улетел в Москву.

– Ваш агент знал, что обманываете?
– Чувствовал это. 

– Нет ощущения, что вы были заложником «Локомотива»?
– Да нет. Есть та команда, которую ты любишь и не можешь сделать так, чтобы ей было плохо. 

*** 

– Вы с какого возраста курите?
– С 17 лет. 

– Отец знал?
– Догадывался. 

– Удавалось прятаться?
– Не всегда. Получал. 

– Тренеры знали?
– Юрий Палыч знал.

– Но ничего не говорил?
– А что говорить? Надо на поле выходить и доказывать. У меня была история. Мы играем с «Лацио». После игры автобус стоит в тоннеле. Мы за автобусом стоим и курим. Выходит Ломбардо, берет чемодан, закуривает и идет спокойно. Хотя 25 минут назад играли матч. 

– Если вы знаете, что ваш футболист курит…
– Ему играть.

– А если перед вами?
– Нет, ни в коем случае. Как это? Надо голову включать.

– За что вы штрафуете футболистов?
– За пропуски, опоздания. 

– В «Химках» сколько стоил штраф за опоздание?
– 300 $. Килограмм – 100 $. Я за полтора года никого не оштрафовал ни разу. Сначала говорил, потом не делал. Там и так не платили. Задержки были. Что с них брать? Один кг – 100 $. Опоздание – 300 $. Пропуск – или 500 или 1000 $. Смотря по какой причине. 

– Куда эти деньги ушли бы?
– На лекарства, медицинскому штабу нашему.

– В Туле штрафовали?
– Там было. Было и в «Балтике». Там я оштрафовал четверых на хорошую сумму. Не появились на тренировки. И знаю почему.

– Девчонки?
– Не знаю: девчонки или мальчишки. Не могли появиться на тренировке.

– В «Локомотиве» такие же расценки были?
– Да. Где я работал, нигде проблем с дисциплиной не было.

– Это заслуга Игоря Черевченко?
– Почему же? Есть же тренерский штаб. На одном главном тренере все не зацикливается. 

– Я брал интервью у Семшова. Это очень тихий, малословный человек. С Климовым трижды пытался сделать интервью, но не вышло. Вас если разговорить, то вы будете общаться. Вас роднит то, что вы молчуны?
– Петрович тоже может взорваться. И Климов. Наша задача – дать результат. Победа важнее слов. Но понимаем, что общение со СМИ – наша работа. Надо дать интервью – дадим.  

– Вы сталкивались с заказными статьями?
— Про себя?

– Да.
– Были и такие. И сейчас закидывают. Мне все равно. Я спокойно к этому отношусь. Люди, которые меня знают, мои знакомые не верят этому. Сказали из «Химок», что дали второй шанс. 

– Терюшков.
– Я хочу ответить. Это я им дал второй шанс, что вернулся туда, а не они мне. Дал руководству шанс, чтобы они все исправили: и финансирование, и все остальное. Это глупо. Сейчас жалею, что вернулся туда. Это в первый раз в жизни. Я вернулся не к руководителям – я вернулся к футболистам, которые приходили под меня в команду. Не мог их бросить. Летом я хотел уходить из клуба всем тренерским штабом. 

– Почему?
– Потому что были вещи, которые нам не нравились. Мы не хотели ехать на следующий сбор. 

Когда команда заиграла здорово, заняла 8-е место, сколько людей ушло? Человек 12. Наш тренерский штаб столкнулся с тем, что на первом сборе в Кратове девять человек стояли на поле. Мы играли товарищескую игру с «Факелом», я игроков из молодежки брал, «Долгопрудного» брал. Народу не хватало. Я, Климов, Семшов не будем же играть?! Народу не хватало.

***

– А что вы делали те три недели между первым уходом и вторым приходом в клуб?
– В фитнесе занимался. 

– Кто вам позвонил?
– Садыгов позвонил. Мы с ним встретились – не договорились. Потом приехали всем штабом. Приняли общее решение, что вернемся. 

– Когда в первый и второй разы не договорились, в чем было преткновение?
– Не было желания возвращаться.

– Но они вас хотели.
– Я не знаю, что они хотели. 

– Вы не отвечаете себе на вопрос: «Почему меня захотели вернуть в «Химки»?
– Пишут же, что мне денег должны были много.

– Сначала – 75 миллионов, потом – 35 миллионов.
– Это и есть заказные вещи. 

– Речь идет о 20 миллионах?
– Какая разница? Я вообще про деньги не люблю разговаривать. Сколько, кому и как. 

– Мне резануло, когда Терюшков после матча с «Динамо» сказал, что состав был неправильный.
– Меня это не интересует. 

– То, что вы ушли из «Химок», никак не связано с фигурой его сына?
– Нет, вообще никак. Я не знаю, кто там решения принимал. Честно, не в курсе. Там все спонтанно получилось, я сразу согласился уйти. Потому что хотел уходить. Может, Габулов решения принимал. 

– Матч ЦСКА – «Химки» вы с каким ощущением смотрели?
– Когда я уходил, говорил, что команда готова. 

– И это звучало очень надменно.
– Так и есть. Пусть Юран занимается командой. Он же хотел эту команду. 

– Родственники в футболе – это плохо?
– Почему?

– Кумовство.
– Кто как это понимает. Я к этому нормально отношусь. Ко мне бесполезно лезть. Если люди будут лезть, могу и на зло сделать. 

– В Туле вопросов по Аджоеву-младшему не было?
– Нет, интересовались просто. А Аджоев-старший сам нет. Не знаю, может, мне и не все доносили. Ко мне с такой просьбой не надо обращаться. 

– Тяжело тренировать детей футболистов? Или родители с пониманием относятся к вашей работе?
– Я могу только по себе сказать, что отец никогда не лез в мои дела, не приходил к тренерам, не рассказывал ничего. Будет футболистом – значит будет. Нет – значит нет. 

***

– С Бакаевым возникали конфликты?
– Поначалу. И то не конфликты. 

– Я делал интервью с Романом Орещуком. Он мне говорил, что Бакаеву вскружили голову деньги.
– Он фанатик футбола. И сколько я с ним работал, никогда не видел, чтобы деньги у него были на первом месте. На первом месте у него всегда футбол. И Мирзов такой же. Тоже непростой. Нет простых людей. 

– А в чем непростой?
– Тоже свое я есть. Это хорошо. Вот с Бакаевым тоже поначалу приходилось переговорить. Некоторым футболистам не нравилось то или иное в тренировочном процессе. Ты же не будешь под всех подстраиваться. Вот они бегают, вот с мячом занимаются. Сейчас же мяч многим футболистам в РПЛ мешает. Потому что он не нужен, как инородное тело. Вот Бакаев любил работать с мячом, хотел, чтобы каждая тренировка была игровая. Приходилось с ним разговаривать. Мирзов тоже любил с мячом. 

– Лахтер мне пытался донести, что Миранчук может играть только на чистых мячах, Гасперини не может на него повлиять, Малиновский сильнее. Что скажете?
– Сколько я смотрел «Аталанту», Алексей изменился. Стал в борьбу идти. Итальянский футбол немножко другой. Раньше он был прагматичный. Если помните нулевые года, то счета какие были? 0:0, 1:1, 1:0. Редко кто больше трех/четырех забивал. Сейчас, наоборот, он стал меняться. Качественные иностранцы приезжают. Приятно смотреть. Миранчук всегда был умным футболистом. Плюс его левая нога. Не каждому дана такая.

– Почему он до сих пор не в основе?
– Там тренер же есть. Надо быть в Италии и работать в этой системе, чтобы понимать, чего не хватает. 

– Предположим, что у него адаптационные проблемы.
– Должны пройти. Уже слишком много времени.

– Если бы вы приехали в Европу, у вас были бы такие проблемы?
– Нет. Выучил бы иностранный язык. Футбольное поле что-то меняет? Мог бы жить в Марселе. Понравился город. Перуджа – вообще сумасшедший город: маленький, компактный, красивый, с великолепными ресторанами и музеями.