Хабиб — о бое с Гэтжи, тренировках без отца и жесткости в подготовке

23 дня остается до боя между Хабибом Нурмагомедовым и Джастином Гэтжи. Последние три недели Хабиб находится в Дубаи, где проводит заключительную часть подготовки.

ДУШАНБЕ, октябрь — SPORTS.tj. Сегодня его вывели на виртуальное общение с прессой, и журналисты не отпускали чемпиона UFC почти полчаса. За это время Нурмагомедов успел жестко отреагировать на вопрос об отце, продемонстрировать последствия тяжелой подготовки и рассказать, как именно он хотел бы одержать 29-ю победу в карьере.

— Последний раз в Абу-Даби ваш отец был рядом с вами. Насколько тяжело сейчас готовиться без него, когда его не будет в вашем углу?

— Я не понимаю, когда люди спрашивают меня: «Насколько тяжело тебе тренироваться без твоего отца?» Конечно, это тяжело. Я не понимаю, почему вы продолжаете меня об этом спрашивать. Это очень тяжело. У вас есть отец?

— Да, конечно.

— Как вы думаете, если бы с ним что-то случилось, это было бы тяжело для вас, или легко?

— Конечно, это было бы очень тяжело.

— Именно. Я тоже человек. Конечно, это очень тяжело.

— Насколько можно судить из инстаграма, вы с командой тренируетесь в зале «Над Аль Шеба», который располагается в Дубае. На прошлой неделе вы ездили в Абу-Даби, чтобы секундировать Зубайру Тухугова. После такого переезда предполагается, что человек должен провести 48 часов в изоляции. Как в эти 48 часов выглядел ваш тренировочный процесс и насколько такого рода времяпровождения желательно избегать, когда до боя остается месяц?

— Смотрите, у меня в номере были маты, у меня в номере была беговая дорожка, еще были велик, груша, скакалка. Я нормально тренировался. Знаете, я этим занимаюсь всю свою жизнь. И я знаю, в какие дни на что нужно давить. Эти дни, который я провел в Абу-Даби, больше на качку давил, больше индивидуально работал. Прилетев в Дубаи, начал на другое давить: больше спарринги, больше схватки. Мы здесь тренируемся, нас тут принял наследник принца Дубаи, тренируемся в его резиденции. Каждые 48 часов нас здесь тестируют. Мы уже здесь 20 дней, за это время я уже где-то 12 раз сдал тест на коронавирус. Не только я, но и вся команда. Нас постоянно тестируют, и мы проверяемся, если что-то не так, если у кого-то хоть какие-то малейшее изменения, его резко изолируют на сутки или двое. В этом плане у нас здесь все очень строго.

— В то же время, в Эмиратах к вам проявляют повышенное внимание и стараются окружить максимально комфортными условиями для тренировок, проживания и прочего. Если сравнить этот лагерь с тренировочными кэмпами в России и Дагестане, в чем больше всего проявляется этот комфорт?

— Здесь за нами сильный уход, честно сказать. Главное, чтобы ребята не привыкли. У нас здесь есть и начинающие ребята. Кому-то 19-20, кому-то 22. В 22 у меня вообще никаких условий не было. А у них уже в 22 такие, можно считать, королевские условия. Это может в голове засесть, все внутри поменять. А нужен голод, нужен! И в прямом смысле, и в переносном. Голод — это то, что движет начинающим бойцом. Я чуть беспокоюсь насчет молодых ребят. Я чувствую, что здесь за нами очень серьезный уход. И готовят, и стирают, как говорится. В этом плане очень серьезно здесь.

— В одном из интервью Гэтжи выдвигал теорию: «У Хабиба в его боях никогда не было рассечений и серьезных повреждений, и когда в нашем бою он увидит свою кровь, я хочу увидеть его реакцию». Понимаете ли вы, какая у вас может быть реакция, и можете вспомнить, когда в последний раз получали серьезное рассечение или что-то подобное?

— Не могу вспомнить, честно. Не то, что скрываю, просто не могу вспомнить. Если пойдет кровь… Ну, конечно, это неприятно. Не думаю, что это кому-то будет приятно. Я тренируюсь очень тяжело, правильно, чтобы мой бойцовский стиль приносил наибольший вред моему сопернику. Не знаю, как даже ответить на этот вопрос… Пойдет кровь и пойдет. Я не первый человек, у кого кровь там идет. Не хочу, чтобы у меня кровь шла. Если он хочет, то пустим ему кровь.

— Когда Абдулманап был еще здоров, успел ли он вам что-то сказать о Джастине Гэтжи?

— Да, мы общались. Мы многое не обсуждали, обсуждали только топ-10. Он говорил, что Ислам (Махачев) с ним, скорее всего, встретится. Каких-то соперников он делил на Ислама, каких-то распределял на меня. Мне говорил: «Твои соперники — Конор, Порье, Фергюсон, Сен-Пьер. С ними пока ты подерешься, твое время закончится». А Гэтжи он переводил на Ислама. Но видите, как быстро все поменялось — вышел на замену, побил Тони Фергюсона и стал моим соперником. Он так хорошо всегда о нем отзывался, говорил: «Хороший удар, хорошая борьба».

— У вас это уже второй год, когда вы проводите по одному бою за год. Это не всегда от вас зависит, но вас самого этот темп устраивает?

— Если честно, хотел бы чаще драться. Потому что время тоже уходит. Мне уже вот в сентябре, дней 10 назад, 32 исполнилось. Конечно, хотелось бы чаще драться. Один раз меня исключили, дисквалифицировали, потом вся эта история с пандемией. Еще раньше были простои из-за травм. Хотел бы чаще, но что мы можем сделать? Чтобы драться на таком высоком уровне часто, оставаться в форме еще и одновременно столько дел… И потом то, что недавно случилось — новости, связанные с отцом. Это все чуть-чуть сказывается.

— Фанаты любят обсуждать вашу ударную технику. Как часто вы кого-то отправляете в нокдауны на спаррингах?

— Не хотел бы это обсуждать, но я с 15 лет надеваю перчатки. Умею бить и руками, и ногами, и коленями, и защищаться умею. Вы никогда не видели на мне крови, хотя я конкурирую на… Если я скажу просто на высоком уровне, это будет неправильно. Вы сами понимаете, на каком уровне я сейчас конкурирую, и с какими бойцами мне приходится сталкиваться. Я вообще не беспокоюсь об оценках моей ударки. После завершения карьеры, когда пройдут года, люди будут это изучать, смотреть и, я думаю, многие не смогут это раскрыть: как удалось в 28 боях за 12 лет не пропустить ни одного значимого удара. Мы это оставим.

— Что вы готовите против лоукиков Гэтжи и готовите ли? Учитывая, что с Барбозой вы их просто нейтрализовали прессингом.

— Так, как камера здесь поворачивается? Сейчас я вам покажу, — Хабиб показывает ногу, на внутренней части бедра сильные отметины от ударов, — вот так я работаю. Чтобы вы не нервничали. Работаю, как подобает работать одному из лучших бойцов мира. Поэтому эта моя нога к 24 октября должна быть уже стальная внутри клетки. Хочу, чтобы вы поняли — я всего отдаю себя. До дальней моей ноги он не достанет. До передней только. Я много дрался с хорошими кикерами, они все хорошо бьют по ногам и целятся. Но мой прессинг им не дает времени бить ногами, и в этом бою будет все то же самое, но я готовлюсь ко всему.

— Кто в вашем лагере по стилистике похож на Джастина Гэтжи?

— Думаю, Мовлид Хайбулаев. Здесь Шарип Зайнуков и Гаджи Рабаданов. Они меняются каждый раунд, свежими нападают, так скажем. Есть пару ударников. Есть Усман Нурмагомедов. Вы сами видели, что он недавно сделал с соперником. Усман очень хорошо бьет лоукик. Ислам — левша, но и ему нужен левша. Под Ислама у нас тоже есть спарринг-партнеры. Вся работа идет под нас, под Ислама, под меня, под Умара. У Тагира Уланбекова завтра крайние спарринги будут, и он летит в Абу-Даби. На нас четверых работают 20 человек, подготовка идет очень хорошо.

— Вы дважды в своих ранних боях роняли соперников апперкотом. А Гэтжи в своем последнем бою как раз упал от апперкота. Готовите ли вы какие-то комбинации с апперкотом, и, как вы считаете, почему этот удар у вас так хорошо получается?

— Зачем вы раскрываете наш план? Знаете, почему апперкот заходит… Вы показываете проход в ноги, они все приседают, и здесь можно взрываться. Я как борец, как человек, которой боролся в куртке, по вольной борьбе, у меня очень хорошая спина. Я когда подсаживаюсь под проход, у меня оттуда очень хорошо взрываться получается. Мое тело под это очень хорошо подходит. Хоть в моих последних боях я это не демонстрировал, но оно у меня есть — это оружие. Это лес, который топор еще не тронул. Я могу левой ударить, могу правый оверхэнд ударить, могу джебами поработать, могу ударить ногой.

— Бой с Порье был уникальным, потому что вы атаковали в партере, пытаясь сделать болевой или удушающий, а не добить. Это что означает — вы под соперника подстраивались или Хабиб изменился?

— Это значит, что Хабиб больше работает, больше уделяет времени партеру. Даже если люди считают, что я очень хорош в партере, и мне нужно улучшать ударку, я с этим очень не согласен. Да, я должен улучшать ударку, но я считаю, что я еще больше должен работать над партером. И посмотрите мои бои: я с каждым разом все лучше и лучше становлюсь в партере, я больше начинаю атаковать, больше спину забирать, больше на живот садиться, заходить на удушающий, постоянно пытаюсь финишировать соперников. Я считаю, мой партер стал намного лучше, даже с момента боя с Дастином Порье.

— Во втором раунде боя с Порье он опасно попал правой, когда встал в левшу. Вы ошиблись, или он перехитрил вас?

— Вы поймите, я же конкурирую с одним из лучших бойцов в мире. Порье — это же не просто чемпион Московской области или чемпион СКФО. Это один из лучших бойцов мира, который это доказывает с каждым разом. То, что он ударил… Причиной тому его мастерство, что он умеет бить. Я же человек, меня тоже можно ударить. И Джастин Гэтжи может меня ударить, он поэтому туда в клетку и заходит. Гэтжи работает в правше, особо не меняет стойки. Поэтому будем бдительны, чтобы не пропускать больше такие удары.

— Как вы считаете, каким сабмишеном Гэтжи будет легче всего победить?

— У меня есть еще гильотина, которую я делаю левой рукой. Не знаю, удастся или нет, но на тренировках ее делаю. Также у меня очень хорошая кимура. Если я сяду сопернику на живот, я громлю его локтями, а если он даст спину, то могу задушить его. У меня очень много приемов в арсенале, мне интересно всех их пробовать. Я считаю, что еще не раскрылся полностью в UFC, знаю, на что способен. Хотелось бы, наверное, гильотину в 3-м раунде сделать. Полностью перебить в стойке, перевести. Когда он устанет, чуть-чуть добивания, и когда он уставший, прижать к сетке, закинуть вниз, накинуть гильотину и задушить.

— Давайте поговорим о бое Зубайры Тухугова. Что скажете о судейском решении и что вы ему говорили после второго раунда?

— Я Зубе сказал, что могут в любую сторону дать оба раунда. Но первый раунд я Зубе отдал. Второй тоже можно было бы отдать, просто на тот момент мы не знали, кому что. Но третий раунд нельзя было ему отдавать, это сто процентов. В таких боях судьи оценивают, как ты дерешься в крайнем раунде. Не хочу говорить о проблемах, оправдываться. Случилось и случилось. Уже ничего не вернешь. Значит, так надо было. Я хотел бы, чтобы Зуба подрался в январе. Сейчас приедет домой, месяц отдохнет, к середине ноября возобновит тренировки. Не хочу, чтобы он простаивал. Ему надо подраться в январе. Это мое мнение. (Спорт24)